Ономастика:
О. Н. Трубачев: «Славянская ономастика Подунавья; сравнительный возраст этнонимии и антропонимии»
О. Н. Трубачев: «Славянская ономастика Подунавья; сравнительный возраст этнонимии и антропонимии»
Южные славяне – пришельцы на Балканах, но пришли они, по-видимому, из относительно ближайших мест, откуда они могли проникать путем ранней инфильтрации и на Восток и на Север. Еще Копитар думал о праславянах на Дунае и о Паннонии как центре их миграции. Ср. любопытное высказывание из его "Патриотических фантазий славянина":
"IV. Berührungspunct der zwey Hauptäste.
Unterhalb Wien ist's an der Pannonischen Donau zwischen Presburg und Komom, wo sich die zwey Äste geographisch und (linguistisch-) genetisch mittelst der Slovaken und der Slovenen die Hände reichen. Dieses linguistische Datum, und der Umstand, dajs gerade diese zwey Zweige allein sich mit dem blojsen allgemeinen Stammsnahmen (Slovak und Slovenez, blojs mit verschiedener Bildungsendung) begnügten, während die jüngern Zweige besondere Nahmen, Tschechen, Lechen (Polen), Horvaten, Serben, Russen, sich beylegten, begünstigt auffallend die alte Tradition, dajs die Pannonische Donau der Stammsitz der Slaven sey" (Vaterländische Blätter fur den österreichischen Kaiserstaat. Dritter Jahrgang. Nr. IX. Dienstag den 5. Juni 1810." - Цит. по факсимильному воспроизведению в: Papers in Slavic philology 2. To honor Jernej Kopitar 1780-1980. Ed. by R.L. Lenček and H.R. Cooper, Jr. Ann Arbor, 1982, P. 222).
Считается, что Нидерле положил конец этой старой теории, хотя, строго говоря, ни археология, ни историческое языкознание (ономастика) не могли тогда (да вряд ли смогли бы и позже) предоставить в распоряжение Нидерле систематическую и полную отрицательную аргументацию. Впрочем, и Нидерле готов был допустить существование островков славян среди иллирийцев и фракийцев с первых веков нашей эры и признавал славянское происхождение названий Vulka, Vrbas, Tsierna, Pathissus, как и опровергаемый им Шафарик. Версия о приходе славян "откуда-то" родилась в свое время из неправильно истолкованного молчания греческих и римских авторов о славянах как таковых. Шафарик справедливо оспорил ложный вывод о том, что славян в ту эпоху не было вообще. Мы сейчас в состоянии достаточно конкретно оценить эту ситуацию, считая, что этноним (аутэтноним) славяне (который, кстати, уже у Шафарика правильно связан со слово при помощи аналогии др.-русск. кличане) — категория историческая, он существовал не всегда, был естественный период в жизни праславян, когда такой макроэтноним еще не требовался, без него прекрасно обходились. Этнонимия моложе антропонимии и вообще представляет собой относительно самый молодой раздел ономастики, потому что предполагает развитое коллективное самосознание. Здесь уместно напомнить, что у славян и антропонимия оказывается более новой, молодой по составу и образованию на индоевропейском фоне, что вполне уживается с архаической характеристикой языка славян. Эту историческую особенность антропонимии, пожалуй, упускают из виду даже сами ономасты, делая прямые заключения на основе, скажем, отсутствия славянских личных имен в античной северопонтийской эпиграфике об отсутствии в этих местах самих славян. Точнее было бы теперь сказать так: славянская антропонимия в нашем понимании тогда еще не сложилась, а сами славяне бывали и в этих местах, о чем, кажется, говорят славяно-иранские связи скифского времени, а также возможные славяно-индоарийские связи приблизительно той же эпохи. Молодость славянской антропонимии удобна для нас своей датирующей потенцией: наличие в ней иранских влияний говорит о том, что эти влияния (славяно-иранские контакты) не следует слишком рано датировать. Относительно неустоявшийся характер как этнонимии, так и антропонимии дунайских славян уже в довольно позднее время явствует из примера личного имени моравского князя Pribina, которое мы реконструируем и этимологизируем как кличку *prijěbina, поскольку о Прибине доподлинно известно, что он – filius ex alia coniuge, ср. сюда же словен. prijebiš 'внебрачный' (Pleteršnik).
Таким образом, в жизни славян (на Дунае и в прилегающих землях) был период, когда этноним *slověne отсутствовал, и это зафиксировали античные писатели. Когда писатели византийского времени упоминают о славянах-склавенах, они связывают это имя опять-таки с населением околодунайских районов; особенно четко это представлено у Иордана, где говорится, что севернее склавен живут венеты, а к востоку, за Данастром, – анты. Периферийные венеты, венеды и анты – тоже славяне, но они названы заимствованными именами, как часто бывает в пограничных районах, а срединные склавены-славяне носят свой исконный аутэтноним.
Венгры, осваивая свою страну, застали там густое славянское население и славянскую топонимию. Разнообразие типов последней показывает ряд примеров из книги Я. Станислава (в венгерской, румынской графике и реконструкции автора): Tirnava, Sztruga, *Въrzъ, *Rěčina, *Bystrica, *Sopot, *Toplica, *Kaliga, *Bělgrad, *PrěvIak, *Konotopa, *Dъbricinь, *Požega, *Črъnъbgrad. Эти и подобные им названия распространены в Паннонии и Потисье, т.е. по обе стороны Дуная. Особенно обращает на себя внимание водная номенклатура, топонимия Потисья, ее преемственность с давнего времени. Основной гидроним района – название реки Тиса, левого притока Дуная, затем группа территориально и структурно близких гидронимов – Марош, левый приток Тисы, Самош, также приток Тисы, Темеш, река в Банате. Название Тиса (венг. Tisza, рум. Tisa, нем. Theiβ) - очевидно, продолжает форму *Tisä, индоевропейского происхождения, скорее всего неславянского. Весьма любопытно, что древняя запись Pathissus, -ит у Плиния (I в. н.э.) отражает не столько название реки, сколько название местности на ней, типично славянское сложение с префиксом ра- = ро-, ср. Поморье, Полабье, Подунавье, Посулье (прочие записи, скорее дефектные, и иные объяснения здесь опускаем). Марош (венг. Maros, рум. Mureș) известен, начиная с геродотовской формы Mάρις и в общем единогласно возводится к и.-е. *mori 'море', а суффикс, также индоевропейского происхождения, имеет, по-видимому, славянскую огласовку (-is-io- > -išь), к тому же, объединяющую несколько гидронимов только этого района, а именно упомянутые также Темеш (венг. Temes) с не вполне ясной историей, но, по-видимому, через промежуточное слав. *tьт-išь 'темная (река)', связанное с близким иноязычным индоевропейским названием, ср. англ. Thames, древнее, доанглосаксонское Tamesis; наконец, Самош (венг. Szamos, рум. Someș), без соответствий за пределами славянского; в последнем случае Георгиев допускает образование от слав. *soтъ 'сом, Silurus glanis'.
Древний возраст этой гидронимической группы очевиден, а также вероятно конкретное участие славянских основ и формантов в ее образовании, как, впрочем, и тесное славянско-индоевропейское взаимодействие, затрудняющее даже различение разноязычных компонентов и их атрибуцию (балканско-индоевропейский? кельтский?). Необходимо отметить, что современный исход на -š (Марош, Самош, Темеш) унаследован венграми от прежде живших здесь славян, в языке которых он явился преобразованием более древнего -sjo-.
К славянскому топонимическому фонду относится, вероятно, название населенного пункта "на границе Венгрии и Валахии" Tsierna (римская надпись II в. н.э.), Διερνα (Птол.), Tierna (Tab. Peut.), на что обратил внимание уже Шафарик в связи с местонахождением Tsierna на реке Черна, хотя Георгиев видит здесь дакское Tsierna, Tierna < и.-е. *kwer(ǝ)sna 'черная' [136].
Совершенно особую проблему в этом ряду представляет венгерское название исторической области в верховьях Тисы - комитата Máramaros, Мармарош, рум. Maramureș, первоначально – название небольшой местной реки. Высказывалось мнение, что здесь представлено удвоение все того же и.-е. *mori 'море'. Конечно, близость вышеназванного гидронима Maros бросается в глаза, но состав целого требует объяснения, которое может оказаться несколько иным. Невольно вспоминается тут загадочное название "северного океана", которое Плиний, с чужих слов, приписывает кимбрам – Morimarusa: Philemon Morimarusam a Cimbris vocari, hoc est mortuum mare 'Филемон (сообщает), что он (северный океан) у кимбров называется Morimarusa, то есть мертвое море' (С. Plin. Sec. Nat. hist. IV, 13). Кимбры – германское племя, но выражение Morimarusa – явно негерманское. Описываемые Плинием здесь же "берега Скифии" и выбрасываемый волнами янтарь свидетельствуют о том, что речь идет о Балтийском море, а сведения получены с Янтарного пути, который пролегал через Среднее Подунавье. Отсюда, видимо, и происходит в результате неточно паспортизованной информации и плиниевское Morimarusa, о котором можно довольно уверенно сказать, что это выражение на индоевропейском (негерманском) языке и глоссируется оно у Плиния весьма правдоподобно: "mortuum mare, мертвое море". На основании глоссы членить его следует как mori marusa, выражение из двух слов, первое из них – и.-е. *mori, а второе, видимо, носитель значения 'мертвое', без натяжек идентифицируется как прич. прош. на -us- ("умершее"). Название моря в этой форме могло быть у кельтов, которые бывали на Среднем Дунае, но в кельтском не было причастий на -ues-, -uos, -us, известных в индоиранских, греческом, балтийских, славянских. Нам остается лишь высказать гипотезу, что Máramaros = Morimarusa и что здесь отражено праслав. *mor'е mьrъšе (или раннепраслав. *mari mrüsja?) 'умершее море'. Исследователи отмечают существование в Потисье значительного района затопления вплоть до недавнего времени. Очень близкую к славянской форму названия моря имел, по-видимому, также фракийский, ср. сложный этноним Μαριανδυνοί, Mariandyni, название обитателей приморского района Малой Азии – от *marian 'море', но Morimarusa – не фракийское название. Морская семантика и.-е. *mori применена в нем к внутриконтинентальному разливу фигурально, ср. и (фигуральное) употребление здесь причастия 'умершее'.
Мнение о том, что праславянская территория была значительно ближе к балканско-анатолийским культурам, чем принято обычно думать, высказывал Будимир. Вообще проблема дунайской прародины славян имеет сторонников в югославской исторической и археологической науке. К этому следует добавить отмечавшееся и в нашей литературе большое совпадение ареала пражской (достоверно славянской) керамики и распространения склавен по Иордану в основном на Среднем Дунае.
"IV. Berührungspunct der zwey Hauptäste.
Unterhalb Wien ist's an der Pannonischen Donau zwischen Presburg und Komom, wo sich die zwey Äste geographisch und (linguistisch-) genetisch mittelst der Slovaken und der Slovenen die Hände reichen. Dieses linguistische Datum, und der Umstand, dajs gerade diese zwey Zweige allein sich mit dem blojsen allgemeinen Stammsnahmen (Slovak und Slovenez, blojs mit verschiedener Bildungsendung) begnügten, während die jüngern Zweige besondere Nahmen, Tschechen, Lechen (Polen), Horvaten, Serben, Russen, sich beylegten, begünstigt auffallend die alte Tradition, dajs die Pannonische Donau der Stammsitz der Slaven sey" (Vaterländische Blätter fur den österreichischen Kaiserstaat. Dritter Jahrgang. Nr. IX. Dienstag den 5. Juni 1810." - Цит. по факсимильному воспроизведению в: Papers in Slavic philology 2. To honor Jernej Kopitar 1780-1980. Ed. by R.L. Lenček and H.R. Cooper, Jr. Ann Arbor, 1982, P. 222).
Считается, что Нидерле положил конец этой старой теории, хотя, строго говоря, ни археология, ни историческое языкознание (ономастика) не могли тогда (да вряд ли смогли бы и позже) предоставить в распоряжение Нидерле систематическую и полную отрицательную аргументацию. Впрочем, и Нидерле готов был допустить существование островков славян среди иллирийцев и фракийцев с первых веков нашей эры и признавал славянское происхождение названий Vulka, Vrbas, Tsierna, Pathissus, как и опровергаемый им Шафарик. Версия о приходе славян "откуда-то" родилась в свое время из неправильно истолкованного молчания греческих и римских авторов о славянах как таковых. Шафарик справедливо оспорил ложный вывод о том, что славян в ту эпоху не было вообще. Мы сейчас в состоянии достаточно конкретно оценить эту ситуацию, считая, что этноним (аутэтноним) славяне (который, кстати, уже у Шафарика правильно связан со слово при помощи аналогии др.-русск. кличане) — категория историческая, он существовал не всегда, был естественный период в жизни праславян, когда такой макроэтноним еще не требовался, без него прекрасно обходились. Этнонимия моложе антропонимии и вообще представляет собой относительно самый молодой раздел ономастики, потому что предполагает развитое коллективное самосознание. Здесь уместно напомнить, что у славян и антропонимия оказывается более новой, молодой по составу и образованию на индоевропейском фоне, что вполне уживается с архаической характеристикой языка славян. Эту историческую особенность антропонимии, пожалуй, упускают из виду даже сами ономасты, делая прямые заключения на основе, скажем, отсутствия славянских личных имен в античной северопонтийской эпиграфике об отсутствии в этих местах самих славян. Точнее было бы теперь сказать так: славянская антропонимия в нашем понимании тогда еще не сложилась, а сами славяне бывали и в этих местах, о чем, кажется, говорят славяно-иранские связи скифского времени, а также возможные славяно-индоарийские связи приблизительно той же эпохи. Молодость славянской антропонимии удобна для нас своей датирующей потенцией: наличие в ней иранских влияний говорит о том, что эти влияния (славяно-иранские контакты) не следует слишком рано датировать. Относительно неустоявшийся характер как этнонимии, так и антропонимии дунайских славян уже в довольно позднее время явствует из примера личного имени моравского князя Pribina, которое мы реконструируем и этимологизируем как кличку *prijěbina, поскольку о Прибине доподлинно известно, что он – filius ex alia coniuge, ср. сюда же словен. prijebiš 'внебрачный' (Pleteršnik).
Таким образом, в жизни славян (на Дунае и в прилегающих землях) был период, когда этноним *slověne отсутствовал, и это зафиксировали античные писатели. Когда писатели византийского времени упоминают о славянах-склавенах, они связывают это имя опять-таки с населением околодунайских районов; особенно четко это представлено у Иордана, где говорится, что севернее склавен живут венеты, а к востоку, за Данастром, – анты. Периферийные венеты, венеды и анты – тоже славяне, но они названы заимствованными именами, как часто бывает в пограничных районах, а срединные склавены-славяне носят свой исконный аутэтноним.
Венгры, осваивая свою страну, застали там густое славянское население и славянскую топонимию. Разнообразие типов последней показывает ряд примеров из книги Я. Станислава (в венгерской, румынской графике и реконструкции автора): Tirnava, Sztruga, *Въrzъ, *Rěčina, *Bystrica, *Sopot, *Toplica, *Kaliga, *Bělgrad, *PrěvIak, *Konotopa, *Dъbricinь, *Požega, *Črъnъbgrad. Эти и подобные им названия распространены в Паннонии и Потисье, т.е. по обе стороны Дуная. Особенно обращает на себя внимание водная номенклатура, топонимия Потисья, ее преемственность с давнего времени. Основной гидроним района – название реки Тиса, левого притока Дуная, затем группа территориально и структурно близких гидронимов – Марош, левый приток Тисы, Самош, также приток Тисы, Темеш, река в Банате. Название Тиса (венг. Tisza, рум. Tisa, нем. Theiβ) - очевидно, продолжает форму *Tisä, индоевропейского происхождения, скорее всего неславянского. Весьма любопытно, что древняя запись Pathissus, -ит у Плиния (I в. н.э.) отражает не столько название реки, сколько название местности на ней, типично славянское сложение с префиксом ра- = ро-, ср. Поморье, Полабье, Подунавье, Посулье (прочие записи, скорее дефектные, и иные объяснения здесь опускаем). Марош (венг. Maros, рум. Mureș) известен, начиная с геродотовской формы Mάρις и в общем единогласно возводится к и.-е. *mori 'море', а суффикс, также индоевропейского происхождения, имеет, по-видимому, славянскую огласовку (-is-io- > -išь), к тому же, объединяющую несколько гидронимов только этого района, а именно упомянутые также Темеш (венг. Temes) с не вполне ясной историей, но, по-видимому, через промежуточное слав. *tьт-išь 'темная (река)', связанное с близким иноязычным индоевропейским названием, ср. англ. Thames, древнее, доанглосаксонское Tamesis; наконец, Самош (венг. Szamos, рум. Someș), без соответствий за пределами славянского; в последнем случае Георгиев допускает образование от слав. *soтъ 'сом, Silurus glanis'.
Древний возраст этой гидронимической группы очевиден, а также вероятно конкретное участие славянских основ и формантов в ее образовании, как, впрочем, и тесное славянско-индоевропейское взаимодействие, затрудняющее даже различение разноязычных компонентов и их атрибуцию (балканско-индоевропейский? кельтский?). Необходимо отметить, что современный исход на -š (Марош, Самош, Темеш) унаследован венграми от прежде живших здесь славян, в языке которых он явился преобразованием более древнего -sjo-.
К славянскому топонимическому фонду относится, вероятно, название населенного пункта "на границе Венгрии и Валахии" Tsierna (римская надпись II в. н.э.), Διερνα (Птол.), Tierna (Tab. Peut.), на что обратил внимание уже Шафарик в связи с местонахождением Tsierna на реке Черна, хотя Георгиев видит здесь дакское Tsierna, Tierna < и.-е. *kwer(ǝ)sna 'черная' [136].
Совершенно особую проблему в этом ряду представляет венгерское название исторической области в верховьях Тисы - комитата Máramaros, Мармарош, рум. Maramureș, первоначально – название небольшой местной реки. Высказывалось мнение, что здесь представлено удвоение все того же и.-е. *mori 'море'. Конечно, близость вышеназванного гидронима Maros бросается в глаза, но состав целого требует объяснения, которое может оказаться несколько иным. Невольно вспоминается тут загадочное название "северного океана", которое Плиний, с чужих слов, приписывает кимбрам – Morimarusa: Philemon Morimarusam a Cimbris vocari, hoc est mortuum mare 'Филемон (сообщает), что он (северный океан) у кимбров называется Morimarusa, то есть мертвое море' (С. Plin. Sec. Nat. hist. IV, 13). Кимбры – германское племя, но выражение Morimarusa – явно негерманское. Описываемые Плинием здесь же "берега Скифии" и выбрасываемый волнами янтарь свидетельствуют о том, что речь идет о Балтийском море, а сведения получены с Янтарного пути, который пролегал через Среднее Подунавье. Отсюда, видимо, и происходит в результате неточно паспортизованной информации и плиниевское Morimarusa, о котором можно довольно уверенно сказать, что это выражение на индоевропейском (негерманском) языке и глоссируется оно у Плиния весьма правдоподобно: "mortuum mare, мертвое море". На основании глоссы членить его следует как mori marusa, выражение из двух слов, первое из них – и.-е. *mori, а второе, видимо, носитель значения 'мертвое', без натяжек идентифицируется как прич. прош. на -us- ("умершее"). Название моря в этой форме могло быть у кельтов, которые бывали на Среднем Дунае, но в кельтском не было причастий на -ues-, -uos, -us, известных в индоиранских, греческом, балтийских, славянских. Нам остается лишь высказать гипотезу, что Máramaros = Morimarusa и что здесь отражено праслав. *mor'е mьrъšе (или раннепраслав. *mari mrüsja?) 'умершее море'. Исследователи отмечают существование в Потисье значительного района затопления вплоть до недавнего времени. Очень близкую к славянской форму названия моря имел, по-видимому, также фракийский, ср. сложный этноним Μαριανδυνοί, Mariandyni, название обитателей приморского района Малой Азии – от *marian 'море', но Morimarusa – не фракийское название. Морская семантика и.-е. *mori применена в нем к внутриконтинентальному разливу фигурально, ср. и (фигуральное) употребление здесь причастия 'умершее'.
Мнение о том, что праславянская территория была значительно ближе к балканско-анатолийским культурам, чем принято обычно думать, высказывал Будимир. Вообще проблема дунайской прародины славян имеет сторонников в югославской исторической и археологической науке. К этому следует добавить отмечавшееся и в нашей литературе большое совпадение ареала пражской (достоверно славянской) керамики и распространения склавен по Иордану в основном на Среднем Дунае.
В статье использованы материалы из следующих источников:
1. Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования / О. Н. Трубачев; [Отв. ред. Н.И. Толстой]. - Изд. 2-е, доп. М.: Наука, 2002. - 489 с.
Закладки
Поиск по сайту:
История храмов, монастырей
Великий Новгород
Джонатан Свифт
Бен Джонсон
Плёс
Биографии
Петербург Достоевского
Новости истории и археологии
Изабелла I Кастильская
История Испании
Новости культуры и искусства
Томас Торквемада
Топонимика
Русский сарафан
Игнатий Лойола
Ономастика
Города
Архивы Казахстана
Федеральные архивы России
Региональные архивы России
Поэзия